[Инфузория-туфелька]

Натюрлих, Ганс, её глаза нежны
И зелены, как яблоки лесные.
Из этой отвратительной страны
Не нам с тобою выпадет - домой.
Нас похоронят в первый день весны
В огромной развороченной России,
Где ночи неприятно холодны
В любой сезон - особенно зимой.

Я стану, Ганс, являться ей во сне.
Мне двадцать пять, она меня боится.
Конечно, на войне - как на войне,
Но кончится война когда-нибудь.
Когда меня целует в тишине
Моя русачка, пленная синица,
Я опускаю веки, и ко мне
Слетает ангел нежности на грудь.

Ей сорок, Ганс, её троих детей
Я по ночам во тьме дыханье слышу.
Она от мужа с фронта ждёт вестей -
Он целит в нас из тысячи стволов.
И тысячи уродливых смертей
Царапают, крича, над нами крышу,
Когда в свои объятья без затей
Её ловлю, как Дидель-птицелов.

Ей сорок, Ганс. И плачет надо мной
Она, как мать. Куда там нашим гретам!
Натюрлих, друг мой, с вражеской женой
Мне лучше, чем с возлюбленной женой.
Нас похоронят будущей весной -
Так надо, Ганс, не забывай об этом.
Но мне, натюрлих, это всё равно,
Когда русалка плачет подо мной.

Так надо, Ганс, мы умереть должны -
Такая кровь не скоро растворится,
Впитается, и с будущей весны
Какой-нибудь берёзкой... видеть сны...
И невпопад - глаза её нежны! -
Моя русачка бледная склонится
Над холмиком - продрогшая синица...
Мне хватит, Ганс. Она мне будет сниться.
Нас похоронят в первый день весны.

(с) Ольга Родионова